Дюнкерк


Кристофер Нолан рассказывает не про людей, а про ситуации. В «Начале» это сон внутри сна; в «Престиже» — соперничество фокусников; в «Помни» — постоянная потеря памяти. В «Интерстелларе» ситуаций несколько, и каждая ведёт к самой сложной для понимания — последней. Джокер в «Тёмном рыцаре» — не столько персонаж, сколько ситуация, с которой надо справиться Бэтмену. Всё в лентах британского режиссёра-сценариста — от персонажей до музыки — просто шестерёнки для развития ситуации.

Если смотреть на творчество Нолана подобным образом, то «Дюнкерк», конечно, его самый личный фильм. Дана ситуация: 400 тысяч солдат на берегу. Со всех сторон враги, в небе вражеские самолёты, спасение одно — через море прямо домой. Чтобы лишний раз не отвлекали, режиссёр отбирает у людей на экране способность говорить и оставляет зрителя наедине с ситуацией, наедине с войной. И она страшная. «Дюнкерк» заставляет бояться пролетающего немецкого истребителя. И это в 2017 году, после того как Стивен Спилберг снял высадку в Нормандии, а Фрэнсис Форд Коппола — атаку вертолётов «Хьюи». И после бегущих горящих советских солдат Фёдора Бондарчука, прости господи.

Нолан показывает войну зрелищно и злобно, но добивается результата не в одиночку. Ему помогают нелинейное повествование (сюжетные линии на суше, в воде и в воздухе), музыка (Ханс Циммер опять незначительно модифицировал тему «Бэтмена» или «Пиратов Карибского моря» и выиграл), технология IMAX. Получается серьёзно, страшно и… очень глупо. Потому что ближе к концу типичные герои-болванки Нолана учатся говорить.

Кейси Аффлек в конце «Интерстеллара» начинает рассуждение о природе семейных отношений фразой «Семья — это сложно». Джозеф Гордон-Левитт и Том Харди в «Начале» спорят о философии постмодернизма в терминах учебника по философии для первого курса. Примерно то же самое происходит с персонажами «Дюнкерка». Пустые и неинтересные конструкции, они раскрывают рты и принимаются спорить об ужасах войны. Справедлива ли война? Зол ли человек по своей природе?

Зрелищная полунемая зарисовка про войну в формате IMAX превращается в плохой фильм. Более того — пошлый. Все эти гражданские суда, слепые старики, слёзы Кеннета Браны, неправдоподобная реакция солдат на возвращение домой. Слава богу, хоть речь используют хорошую, настоящую, за авторством Уинстона Черчилля. А то бы снова: любовь да любовь. «Дюнкерк» становится похож на худшие лирические сцены из «Интерстеллара».

И говорят-то весь этот бред серьёзные и хорошие актёры, цвет британской нации: уже упомянутый Кеннет Брана, Марк Райлэнс, Киллиан Мёрфи, внезапно Гарри Стайлс из One Direction. Каждый на своём месте, и каждый несёт чепуху. Остаётся немым только один актёр — и немудрено, что после просмотра именно он вызывает большую симпатию: это Том Харди, конечно же. После «Безумного Макса» и «Локка» он снова проводит весь фильм за управлением средства передвижения — и справляется безукоризненно. Когда-нибудь мы получим киновселенную, в которой Харди ведёт легковушку, грузовик, самолёт или лодку и периодически отрывается на врагах.

Каждой эпохе — свой фильм о войне. «Великая иллюзия», «Апокалипсис сегодня», «Цельнометаллическая оболочка», «Морпехи» — фильмы очень разные, но ужасы войны они раскрывают с помощью героев. Будь то Куртц или рядовой Куча, на них держатся сюжеты, благодаря им ленты попадают в историю. «Дюнкерк» мог бы нарушить правило и попасть в их число с главным героем-ситуацией, но нет. В последний момент Нолан оглядывается на младшую аудиторию и повторяет давно заученными словами то, что уже показал в начале фильма с помощью самолётов и массовки.